— Я режу себя, потому что мне так легче справиться с эмоциональной болью. Делая это, испытываю ненависть, злость, тревогу, но получаю от этого какое-то удовольствие. Психиатр диагностировал депрессию. Я лечусь, но иногда случается срыв. И тогда пытаюсь сделать себе плохо. Справиться с болью и не убить себя помогают друзья, которые в момент срыва всегда
поддерживают. Издеваться над собой начал после того, как предала девушка. С ней встречался много лет, помогал и материально, и морально. Потом узнал, что отец набрал кредитов на огромную сумму и не может их выплатить. Из-за этого пришлось найти работу с высоким доходом в Москве. Переезд дался нелегко, первые месяцы жил в хостеле в одной комнате с бомжами, где бегали крысы. У меня ухудшилось здоровье, начал кашлять кровью. Пока
помогал своим родителям с долгами, знал, ради чего жить. Сейчас, когда все кредиты погашены, больше не вижу смысла существовать. Все женщины, которых любил, предавали меня. А я хотел крепкую семью и детей. Я уже преуспел в профессии и получаю хорошую зарплату, но неудачи в любви не отпускают. Если начинаю вспоминать, как поступали со мной мои бывшие, то хочется исчезнуть. Не понимаю, чем заслужил такое отношение. Не хочу
жить без любви. Я понял, что все женщины — алчные личности, которые ведутся на внешность или деньги. После того как погружаюсь в эти воспоминания, становится тяжело на душе. Делаю себе больно от безвыходности и желания скорее пережить эти эмоции.

— У меня был жуткий и тяжелый год. Получилось так, что умерла моя бабушка,
подруга, друг погиб в автокатастрофе, также рассталась со своей первой любовью. После этих событий начала причинять себе вред. Были навязчивые мысли, что все это произошло по моей вине. В тот период переехала из одной страны в другую. Мне было нелегко. Я осталась одна, без друзей. Да и с родителями на тот момент были нехорошие отношения. Я переживала, что не успела сказать теплые слова бабушке, помочь в чем-то. Чувствовала вину за смерть друзей и расставание с любовью всей моей жизни. Но повзрослев, я поняла, что самоповреждение — это не выход. Нужно учиться освобождаться от негативных эмоций без вреда здоровью.

— Раньше я регулярно резала себя именно для переключения на физическую боль. И это несмотря на страх крови. Сейчас во время сильного нервного срыва могу себя царапать, кусать, сдирать верхнюю кожу тупыми предметами или бить. Но теперь реже. Это происходит в результате сильного потрясения. Резать себя больше не могу. Кажется, что мозг в качестве защиты усилил боязнь крови. Могу словить сильный приступ тошноты от воспоминаний о самоповреждениях. Не стыжусь, не прячу синяки и царапины. Это был ужасный период в моей жизни. Я боролась с этими эмоциями как могла. К счастью, все увечья находятся почти в одном месте, поэтому не сильно привлекают внимание.

— Причиняю себе боль не только путем порезов. Ещё лет с четырех, когда мама была недовольна моим поведением и обижалась, я шла в темную комнату кусать руки. Делала это из-за того, что огорчала самого важного в жизни человека. Считала, что нужно обязательно наказать себя за такой поступок. Причиняя увечья, «искупала грехи» перед самой собой, от этого становилось
легче. Мать пугала, что следы от зубов могут остаться навсегда. Но это никогда не было для меня важно. До сих пор единственные серьёзные шрамы, которые остались, — это полоски на руке от лезвия. Их не стыжусь и не скрываю. Со временем к чувству вины добавилось ещё одно — чувство ненависти к себе. Я на полном серьезе считала, что лучше было бы умереть и не отравлять жизнь другим. Когда училась в старших классах, то сидела и рыдала каждую ночь по 5–7 часов. Было настолько плохо, что приходилось закрывать рот руками, чтобы плачем не разбудить семью. Иногда такие истерики сопровождались самоповреждениями. Родители говорили, что мне просто заняться нечем. На их мнение было все равно, поэтому продолжала
так делать. В момент панической атаки легче испугаться и переключить внимание на кровь. Сейчас особо ничего не поменялось, я пытаюсь держать себя в руках и не резаться. Но не совсем понимаю, зачем нужно это прекратить. Если не хочу оставить шрамы на теле, то бью себя, голодаю, глотаю неизвестные таблетки, отламываю ногти, вырываю волосы, бьюсь
головой об стену.

— Селфхармом занимался только в определённый период жизни. Со своей невестой начал ругаться каждый день, с родителями были плохие отношения, с работой и хобби не получалось. Эти шрамы остались после одного случая. В один момент отец уехал куда-то по своим делам, а я застал свою мать в постели с каким-то алкашом. У меня настолько поехала крыша от ненависти, что избил этого мужика. А спустя несколько дней нашёл урода и нанес еще больше травм. В этот момент ненавидел его, свою мать и себя. Я взял себе веществ и упоролся не на шутку. Мое сознание поплыло, меня охватила дикая грусть, ненависть и отчаянье. Не помню, как так получилось, но я располосовал себе руку. Стало легче. Больше этого не делал и никому не советую. Шрамы могут остаться на всю жизнь.

— Долгое время занималась самоповреждениями. Я вообще ничего не чувствовала в тот период. Селфхарм помогал ощущать себя живой. Стресс, одиночество, непонимание, холодность родителей, непринятие себя — все это толкнуло в черную дыру отчаянья и порезов. Делала это ночью в своей комнате или в ванной. От косых взглядов спасалась длинными рукавами.
Мама давила на чувство вины и даже не думала повести меня к психологу. В то время еще и тетя нагнетала. Она говорила, что меня такую ненормальную никто на работу не возьмет. В общем, пришлось спасать себя самостоятельно. Не знаю даже, как выбралась из этого ада. Себя повреждала из-за страха: перед мамой, перед обществом, самой собой. Да и сейчас живу в
клоаке страхов. Все шрамы быстро затянулись. Сейчас могу только сильно бить себя по ногам до синяков или гематом, но резаться больше не хочу.